Великий просветитель удмуртского народа митрополит Вениамин (Пуцек-Григорович)
Для многих православных христиан России и других стран может показаться странным то, что еще до середины XVIII века – через 1740 лет после Рождества Христова – в центре России, во всем Волго-Уральском регионе, включая территорию современных Удмуртской, Мордовской, Чувашской Республик, Марий Эл, отчасти Татарстана, Башкортостана, Кировской, Пермской, Нижегородской, Екатеринбургской областей, жили язычествующие народы – удмурты, марийцы, мордва, чуваши.
К великому сожалению, язычники сохранились даже до наших дней, за исключением мордвы. Язычество особенно сильно держится в среде марийцев – около 110 тыс. ма-рийцев-язычников живет в Башкортостане, немало их в Пермской, Свердловской, Киров-ской областях, в Удмуртии, Татарии и в самой Республике Марий Эл.
В среде удмуртов около 6% или 50 тыс. человек остаются приверженцами дохристианских верований, т.е. язычниками, они в основном живут в Башкирии, Татарии, Пермской, Екатеринбургской областях (на Урале), в самой же Удмуртии их осталось ме-нее 1 тыс. человек, в основном в Алнашском, Киясовском районах, а также в Сарапульском, Камбарском – выходцев из Башкирии и Пермского края.
Совсем немного язычников сохранилось в среде чувашского народа.
Царское правительство и Священный Синод не раз предпринимали попытки крещения инородческого населения России, но слишком слабы были результаты. Судя по ландратской переписи 1710 и 1716 годов, на территории южных и центральных районов Удмуртии (в то время – по Арской дороге Казанского уезда), только в 2 селениях современного Кизнерского района были крещенные, в количестве 14 человек, а к началу массо-вого крещения, т.е. к началу 1740 года, в среде северной группы удмуртов крещенных бы-ло и того меньше.
Одним из слабых сторон в деле просвещения инородцев светом Христовой веры было то, что главной целью ставилось крещение, а не проповедь Слова Божия. Крещение же совершалось формально, без подготовки, с помощью посулов льгот в платеже налогов, подарков, особенно в освобождении от ненавистной рекрутской повинности, нередко гру-быми, насильственными мерами.
О каком просвещении может идти речь, если почти 100% удмуртского населения того времени совершенно не знало русского – языка крестителей-проповедников, о знании церковно-славянского языка не может быть и речи – его при повсеместной современной грамотности знает и понимает малая часть удмуртов. До революции 1917 г., до начала массового обучения грамоте, местные народы не знали или очень слабо знали русский язык. Даже в наши дни в деревнях старшее поколение удмуртских женщин слабо владеет этим языком. Языковая проблема была основным препятствием, камнем преткновения, в проповеди Слова Божия, а на нее в то время мало обращали внимания.
Колониальные власти, особенно ее многочисленный чиновничье-бюрократический аппарат, на инородческое население Поволжья, Урала, Сибири смотрели как на варваров, дикарей и по мере возможности беззастенчиво грабили их. А со стороны инородцев, доведенных до отчаяния многочисленными поборами, возникло отчуждение, неприязнь к чи-новничье-полицейскому аппарату, как к колонизаторам, от сношений с которыми они всячески избегали. В период правления Петра I, когда он прорубал окно в Европу, зало-жил основу строительства новых городов, крепостей, в т.ч. Санкт-Петербурга, поборы вы-росли до такой степени, что удмуртские крестьяне, примерные налогоплательщики, вы-нуждены были целыми селениями скрываться в лесах, уходить на Урал, в башкирские земли. Не раз участвовали в стихийных башкирских бунтах, в пугачевском и других восстаниях.
Удмурты – один из самых миролюбивых народов на Земле, они никогда ни на кого сами не нападали, не вели войн, скорее всего они сами уступали места другим, чем захватывать чужую территорию. Уходили в глубь лесов, вновь расчищали лес под пашню, строили дома, растили детей. Первые же ученые, побывавшие среди них, заметили их чрезвычайное трудолюбие, отметили их любовь к земле, к земледелию, миролюбивый характер, но и упрямство, особенно если дело касалось их вероисповедания. Хотя они фор-мально к тому времени были уже крещены, но ничуть не оставляли своих многочислен-ных молений с жертвоприношениями быков, коней, овец, гусей, уток. Под влиянием ислама (с мусульманами они живут в соседстве уже более 1000 лет) у них выработалось понятие о едином Боге, который живет на небе и о живущих на земле знает все. Он – добрый податель, но и строгий судья, если во время не принести обещанную жертву.
Удивляет общность многих моментов в молениях в семейно-родовых святилищах – куала у удмуртов и в скинии у ветхозаветных евреев эпохи пророка Моисея. К сожалению, это момент совершенно не освещен в литературе. Возможно, что-то было перенято от иудеев Хазарии. Иудеи Хазарии, во главе со своим царем – каганом, в первой половине и в середине I тыс. н.э., когда ученики апостолов шли ко всем народам мира с проповедью слова Божия, контролировали весь Волго-Уральский регион. Они же, вероятно, не допустили христианских проповедников на север, к народам Волго-Камья, находящихся данни-ками Хазарии. Хазарский царь Иосиф писал в Испанию одному из еврейских сановников письмо, в котором он сообщал какая у него огромная страна, как много народов платят дань в хазарскую казну.
Удмуртское язычество вобрало в себя многие элементы из религий других народов, особенно из ислама и христианства. Уже к началу крещения удмуртов никак нельзя было назвать чистыми язычниками варварского типа (дикари), каким пытались представить не-которые из ученых мужей, особенно в период судебных разбирательств печально известного мултанского процесса (1894-96 гг.), когда группа крестьян-удмуртов из села Старый Мултан Малмыжского уезда Вятской губернии была ложно обвинена в принесении чело-веческой жертвы языческим богам.
Камнем преткновения в принятии христианской веры местными народами, уродливым примером нередко служили сами русские первопоселенцы в среде инородцев. Как писал авторитетный ученый доктор исторических наук, выпускник Московской Духовной Академии П.Н.Луппов, выходцы из Новгорода – ушкуйники, — первопоселенцы на Вят-ской земле, весьма далеки были от христианского благочестия: они имели по 2-3 и более жен, вели вольную и разнузданную жизнь; священники были малограмотные, среди них были запрещенные, расстриженные и даже священники-самозванцы.
Сохранились документы, из которых мы узнаем: в 1375 году 70 ушкуев новгород-ских разграбили Кострому, Нижний Новгород, пленников-христиан продали бесерменам; в 1398 г. берут г. Устюг и жгут соборную церковь; в том же году разорили Авнежский-Познанский монастырь, убили живших в нем преп. Григория и келаря Кассиана с прочей братиею.
Святитель Иона в 1452 г. о вятчанах писал: «Не вемы, како вас нареши; зоветесь именем християне, а живете делающе злая, горше нечестивых…»
Через 30 лет митрополит Геронтий обличал вятчан в тех же пороках и даже теми же словами, что и св. Иона; называл дела их горькими и злыми, богомерзкими и окаянными. Предполагать в таком населении наличие миссионерских стремлений, по отношению к удмуртам, было бы по меньшей мере не основательно. Не религиозные интересы при-влекали их на Вятку, а естественные богатства края, привольная жизнь среди лесов, вдали от княжеской власти (см. Луппов 1999: 64-66).
Таково было положение северной группы удмуртов, раньше других, ещё в XIII-XIV вв., вступивших в контакт с вновь прибывшим на Вятку русским населением. Каково было положение у других групп удмуртов?
Социально-политическая жизнь южных удмуртов со времен Казанского ханства и после ее вхождения в состав Русского государства, самым тесным образом была связана с Казанью, городом, находящимся на стыке мусульманской, христианской культур и религий, расположенной в окружении языческих народов – чувашей, марийцев, удмуртов. Сюда стекались народы пол-Европы и пол-Азии.
Губернский город с духовной семинарией и академий, с университетом, множеством других учебных заведений. В 1740 г. здесь была создана Новокрещенская контора, ведающая делами крещения татар и других мусульманских народов России, языческих народов Поволжья и Сибири.
Как пишет один из ученых священнослужителей, Казань со времен ее первого святителя Гурия сделалась центром духовного просвещения для всего востока Руси и особенно для окружающих ее со всех сторон инородческих племен. На ней и ее православных обителях всегда лежала священная обязанность: сиять светом веры Христовой окружаю-щим языческим народам. И если бы эта священная обязанность помнилась казанскими христианами, если бы жители Казани подавали добрый пример благочестивой христианской жизни, то, конечно, за 350-летний период духовно-просветительской деятельности в Казанском крае давно бы все языческие народы познали свет истины Христовой, ибо видя красоту и безупречность жизни христианской, они сердцем ощутили бы и всем своим су-ществом опознали бы превосходство веры православной над их языческим заблуждением. Но примеров этих сравнительно мало и инородцы в праве сказать, что христиане не живут так, как велит жить их вера (Иеромонах Гурий 1906: 2-3).
Не в этом ли кроется одна из главных причин того, что в XVIII-XIX, вплоть до Ок-тябрьской революции 1917 г., когда шла непримиримая борьба в Волго-Уральском регионе между мусульманскими и христианскими проповедниками-миссионерами, удмурты-язычники Казанской, Уфимской, Пермской губерний и бесермяне (одна из этнолингвистических групп в среде северных удмуртов Вятской губернии) в массе переходили в ислам и отатаривались? Не здесь ли кроется одна из причин того, что и в XXI в. в России сохранились язычники, более того, они преуспевают в возрождении языческих культов, молений своих предков? Может быть, и в наши дни мы не можем дать пример доброго пастыря, чтоб привести людей не из стада Христова, т.е. язычников, в лоно Его церкви?
Когда возникает речь о крещении удмуртов, всегда вспоминается великий подвиг крестителя и просветителя зырян, самого ближайшего по языку культуре, духу удмуртам народа, св. Стефана Великопермского. Коми-зыряне, коми-пермяки и удмурты принадлежат одной этноязыковой, так называемой, пермской группе финно-угорской языковой се-мьи; 70% слов в их языках имеют общие корни. Быт, нравы, религия зырян XIV века, описанная сподвижниками свт. Стефана, чрезвычайно близки удмуртской, сохранившихся вплоть до ХХ века. Кумирни с идолами, священные рощи и деревья, где проходили моле-ния с жертвоприношениями, ревностный священнослужитель Стефан еще шесть веков тому назад сжигал у зырян. Удмурты же оказались еще более упрямыми и ревностными к своим древним, языческим святыням: в XVIII-XIX веках у них тоже в массе сжигали кумирни с идолами, священные рощи, но они вновь восстанавливали. Так длилось до революции в деревне, т.е. до коллективизации, когда последних жрецов, как врагов народа, сослали в лагеря, кумирни разобрали для строительства колхозных складов, амбаров.
Есть деревня на крайнем юге Удмуртии – Кузебаево, где в годы лихолетья ее жите-ли выстояли свое родовое святилище – быдзын куала, где и в нынешнем, 2008 году про-шло общедеревенское моление, с принесением в жертву уток. В других местах, особенно в южных и центральных районах республики, семейные святилища (куала) потеряли культовое назначение и ныне они используются как летние кухни; как правило, ныне в них стоят иконы, а многочисленные идолы удмуртов были полностью уничтожены в XIX в. (даже в музеях ни одного экземпляра не сохранилось).
До революции 1917 г., когда шел перевод книг Священного Писания, другой ду-ховной, богослужебной литературы на удмуртский язык, отвечая на хулу противников этого священного дела, удмуртский просветитель, ученый, переводчик Евангелия Иван С.Михеев писал так: «Чтобы быть компетентным судьей в вопросах об иноверцах, недостаточно одной книжной учености, этого мало: надо еще быть проникнутым духом ино-родцев, пожить их жизнью и узнать в совершенстве их язык» (Михеев 1900. – С. 193-203).
Великий миссионер Русской Православной Церкви свт. Стефан Великопермский еще в своей молодости в продолжение 13 лет в одном из богатых книжными средствами монастырей приготовлял себя к великому делу миссионерства среди коми-зырян, хотя еще с детства знал их язык и нравы. Тем не менее, отправляясь к языческому народу с проповедью Слова Божия, он говорил епископу Коломенскому Герасиму: «Или научу я (их) и обращу и приведу я (их) ко Христу Богу, или я сам главу свою положу за Христа и за веру и за доброе исповедание» (Повесть о Стефане…1862. – С.125). И не напрасны бы-ли его слова: «много он злопострадал от неверных пермян от некрещеных: озлобление, роптание, гнухание, хуление, укорение, уничижение, досаждение, поношение и пакость, овогда убо прещение: смертью прещаху ему, овогда же убити его хотяху» (там же, с.128).
На миссионерский подвиг в то время могли отважиться личности исключительные, не щадившие своей жизни ради великого дела, презиравшие все неприятности и опасно-сти. Великий подвижник, миссионер свт. Стефан совершил святое дело: еще в XIV в. соз-дал азбуку, письменность, перевел тексты Священного Писания, литургию, начал проповедь на родном, понятном для зырян-язычников языке. Вскоре Зырянский край воссиял светом Христовой веры, даже их ближайшие родственники по языку – коми-пермяки, жившие в Верхнем Прикамье, в предгорьях Урала, были крещены. С этих краев началось освоение Сибири, коми христиане служили проводниками в освоении азиатской части России.
Господь Бог милостив. Через четыре века после крещения ближайших родственников удмуртов – коми-зырян и у народов Поволжья, в том числе, у удмуртов, появился свой подвижник-миссионер. Это – Василий Григорьевич Пуцек-Григорович, будущий Преосвященный Вениамин, митрополит Казанский и Свияжский (1706-1785)..
В годы лихолетья (1917-1990) все святое подверглось поруганию – храмы осквернили, закрыли, разрушили; священнослужителей, архиереев – арестовали, сослали в сталинские лагеря, убили; святые мощи конфисковали; в это же антихристианское время, подверглись забытию имена подвижников, миссионеров нашей Святой Православной Церкви. Без сомнения, к этой группе я отношу совершенно незаслуженно забытое имя ми-трополита Казанского и Свияжского Вениамина (Пуцек-Григоровича), создателя пись-менности чувашского, удмуртского, марийского народов, просветителя и крестителя народов Поволжья и других регионов Российской империи. Миссионерский, просветитель-ский его подвиг по своей масштабности равен подвигу святого Стефана Великопермского.
Святое имя, святые дела под спудом не укроешь и там долго не удержишь: имена своих трудников, подвижников Господь не предаст забвенью – каким-нибудь особым пу-тем раскроет их во славу Своей Святой Православной Церкви.
Получился такой курьез: в 1964 году в Соединенных Штатах Америки в городе Блюмингтоне переиздали первую грамматику удмуртского языка, о которой редко кто уже знал в России. И в самой республике в связи с этим неординарным событием поднял-ся такой гвалт: до сих пор писали и говорили, что до великой Октябрьской социалистической революции у удмуртов не было своей письменности и литературы, что грамоту и письменность удмуртам дала Советская власть. Идеологи этого направления были еще живы, они занимали руководящие посты в правительстве автономной республики. Но, как говорят в народе, шила в мешке не утаишь. Вскоре об этом событии вслух заговорила удмуртская интеллигенция, финно-угорский мир, общероссийская пресса.
Под влиянием нарождающихся демократических сил в обществе, правительство Удмуртской АССР вынуждено было в Ижевске переиздать первую грамматику и отпраздновать 200-летие удмуртской письменности в год ее юбилея – 1975 г. Это событие сыграло грандиозную роль в жизни удмуртского общества.
Тут же возник вопрос: кто является автором удмуртской грамматики? В то же са-мое время выяснилось, что подобные же работы были написаны и изданы для чувашей (1769 г.) и марийцев (1775 г.). Стиль работы у трех грамматик сходный.
Для коммунистического правительства и ее соработников на идеологическом фронте почти невозможно было признать, что автором или составителем всех трех грамматик является священнослужитель, причем иерарх Русской Православной Церкви, архиепископ Казанский и Свияжский Вениамин (Пуцек-Григорович).
Всячески крутились, лукавили: одни ученые, приближенные правительству рес-публики, ярые атеисты, обходили молчанием авторство грамматики или приписывали другому неизвестному лицу, третьи с натяжкой говорили о В.Г. Пуцек-Григоровиче без упоминания его духовного сана и звания. Один из марийских лингвистов пишет, что авторами грамматик являются «люди достаточно хорошо знавшие эти языки, а сам он, Пуцек-Григорович, скорее всего руководил авторами» (Галкин 1991:11).
Удмуртский ученый В.И. Алатырев во введении переизданной в Ижевске книги пишет: «Грамматика 1775 года – это неоценимый дар передовой русской филологической науки удмуртскому народу, до этого не имевшему своей письменности». Но, к сожалению, он всячески пытается умалить роль архиепископа Вениамина; по мнению В.И. Алатырева, удмуртская грамматика составлена коллективом авторов, куда входили учителя-филологи Казанской духовной семинарии, новокрещенских школ, служители культа, писаря, владеющие удмуртским языком; в качестве информаторов привлекались учащиеся-удмурты новокрещенских и словено-латинских школ (Алатырев. 1975: 3-15). Сам же не приводит ни одно имя предполагаемого автора.
Одним из первых признали автором грамматик архиепископа Вениамина зарубежные ученые. Так, финский профессор Г. Стипа, выяснив высокую филологическую подготовленность В.Г. Пуцек-Григоровича, пришел к выводу: автором грамматик является он.
В последнее десятилетие об авторе «Сочиненiя принадлежащiя къ грамматикЂ вотского языка» (С.-Петербург) вновь заговорили во многих научных конференциях, симпозиумах, посвященных развитию языка, культуры удмуртского народа, печатать статьи в научных и общественно-политических журналах. Так, бывший зав.отделом агитации и пропаганды Удмуртского обкома КПСС, ныне директор Удмуртского института истории, языка и литературы УрО Российской академии наук, доктор исторических наук К.И. Куликов называет Преосвященного митрополита «титаном, поставившего своей пожизнен-ный сверхзадачей просвещение волжско-камских инородцев России». Он опубликовал о нем несколько статей (см.: Куликов, 1995;2000;2002).
Поэт, журналист П.К.Поздеев назвал его удмуртъёслэн Кириллзы но Мефодийзы – «Кирилл и Мефодий у удмуртов» (1991).
«Создатель удмуртской письменности – и Кирилл, и Мефодий в одном лице» – та-кая характеристика дается Преосвященному митрополиту Вениамину в книге Г.Д.Фроловой «Просветители удмуртского народа» (Ижевск 1996:18).
« В филологической науке В.Г. Пуцек-Григорович известен как ученый, ставший у истоков трех «грамматик», созданных на рубеже 60-70-х годов XVIII в., и как автор или соавтор первых стихотворных опытов на удмуртском, марийском, чувашском языках» (Краснова, Шкляев. Ижевск 2002:77).
До революции 1917 г., до закрытия и разрушения церквей, монастырей, в которых подвизался архипастырь, где покоились его нетленные мощи, его помнили, поминали, об-ращались к нему за молитвенной помощью. Преосвященного митрополита Вениамина на-зывали «одним из знаменитых Казанских архипастырей» (Иеромонах Гурий. Казань 1906:1).
Учитывая мнение научной и творческой интеллигенции Удмуртии, зная великие труды досточтимого архипастыря Русской Православной Церкви, мы, удмуртские христиане, считаем, что настало благодатное время для прославления великого подвижника в деле просвещения язычников, коренных народов Волго-Камья – удмуртов, марийцев, чу-вашей Светом Христовой веры. Для проповеди Слова Божия, для этих народов была соз-дана письменность на основе церковно-славянской графики; под его непосредственным руководством и при его участии были написаны, изданы грамматика чувашского (1769 г.), удмуртского (1775 г.), марийского (1775 г.) языков. При нем и при его участии началось великое и святое дело в спасении человеческих душ – крещение коренных народов края, а также других регионов России и людей других вероисповеданий, чаще всего – мусульман, буддистов, язычников.
Он много потрудился в просвещении язычников Светом Христовой веры, он сам же тысячами привел их на лоно Христовой Церкви. Он претерпел много невзгод – клеве-ту, хуление, гонение, но остался до конца верным архипастырем Церкви Христовой.
Но теперь хочется хотя бы вкратце остановиться на жизненном пути Преосвященного митрополита Вениамина. В данном случае основной упор мы делам на краткий по листажу, но объемный по содержанию труд иеромонах Гурия (Степанова) «Преосвященный Вениамин (Пуцек-Григорович) митрополит Казанский и Свияжский» (Казань, 1906), ставший ныне библиографической редкостью в российских книгохранилищах.
…Василий, будущий митрополит, архипастырь Русской Православной Церкви, родился в 1706 году в г. Лохвицы Полтавской губернии в семье чиновника Лубенского пол-ка Григория Григоровича, украинца по национальности и польки шляхетского (дворянского) происхождения, православного вероисповедания, имеющую фамилию Пуцек.
Как драгоценную реликвию и добрую память о своих благочестивых родителях он всю свою жизнь носил фамилию отца и матери.
Глубоко верующие родители желали видеть в своем сыне Василие служителя Церкви Христовой. После домашнего воспитания отправили его в Киев в тогдашнюю высшую православную школу – Духовную Академию. Киевская Духовная Академия была в то время единственно хорошо устроенной высшей духовной школой Русской Право-славной Церкви. Она готовила учителей для духовных школ, священнослужителей.
В стенах знаменитой Духовной Академии благочестивый юноша, Василий Пуцек-Григорович, держался строгих правил церковной жизни, утвердился в намерении быть ревностным воспитателем будущих пастырей и учителей Православной Церкви. Наряду с чисто религиозными предметами, будущий пастырь, миссионер, проповедник Слова Божия языческим, мусульманским, буддийским народам, основательно изучал риторику, ис-торию, философию, старославянский, греческий, латинский языки и даже метеорологию.
В 1732 году, после окончания Киевской Духовной Академии, по просьбе архиепи-скопа Казанского Илариона (Рогалевского) и по благословению Преосвященного Рафаила Киевского, Василий Пуцек-Григорович, как лучший ученик, «заявивший себя ревностью в научном деле» был направлен в Казань для преподавательской работы в славянско-латинской школе, в будущей духовной семинарии.
Прибыв в Казань, он занял место учителя латинского языка и арифметики в славяно-латинской школе. Вскоре школа была преобразована в духовную семинарию. Здесь выпускник академии преподавал греческий язык и арифметику, а затем поэтику и риторику, исполняя одновременно обязанности проповедника и катехизатора.
Так началось самостоятельное служение великого подвижника, просветителя наро-дов Волго-Камья. Его попечению с первых же лет пребывания в Казани были вручены инородческие дети: удмурты, чуваши, марийцы, мордва, калмыки, татары и др.
Казань никогда не забывала своего прямого назначения – возвещать инородческим племенам веру Христову и просвещать их духовно. Так было при первом просветителе этого края свт. Гурие, архиепископе Казанском, так делали и его последующие благочестивые преемники-архипастыри Казанские. В ее духовных школах всегда обучались инородческие дети «в надежду священства», чтобы, усвоивши учение и жизнь христианскую, они шли потом к своим сородичам, чтобы некрещеных – крестить и привести к истинной вере Православной, не просвещенных – просветить Светом Христовой веры на родном, понятном языке. От каждого народа принимали на учебу не менее двух мальчиков. Семи-нарское начальство особо заботилось, чтобы новокрещеные дети не забывали родного языка и могли на наем постоянно общаться. Поэтому дети инородцы «никогда не допускались быть вместе со своими русскими товарищами и, кроме часов, когда они учились вместе, или велено было все время говорить на своих родных наречиях».
На особом попечении благочестивого труженика Православной Церкви Василие Пуцек-Григоровиче были инородческие дети – скромные, боязливые, стеснительные, по-слушные, трудолюбивые, чистые, как родниковая вода, душой дети природы, только-только познающие истинную веру и истинного Бога Вседержителя. Им он отдал свои мо-лодые силы. Будущий архипастырь Казанский знакомился с языками и характером своих пасомых и таким образом незаметно готовился благодатью Святого Духа к широкой миссионерской деятельности и более обширным проповедническим трудам.
В учрежденные дни он публично, как ученикам школы, так и народу толковал катехизис, говорил проповеди. Такая плодотворная чисто христианская деятельность благотворно влияла на собственный духовный рост молодого учителя. Озаренный Духом Божиим он стремился к еще большему в духовной жизни и к совершенной преданности на служение Богу.
В 1740 году Василий Пуцек-Григорович принял иноческий сан: он был пострижен архиепископом Казанским Лукою Конашевичем с именем Вениамина. С принятием иночества иеромонах Вениамин, укрепляемый благодатию Божию, еще ревностнее принимается за труды христианского просвещения: он становится миссионером среди нерусских народов.
Ознакомившись через обучение детей народов Волго-Камья их языком, бытом, характером, он получает возможность обращаться к ним с проповедью Слова Божия на их родных языках. Ровесник митрополита Вениамина, его биограф, архимандрит Спасоказанского Преображенского монастыря Платон (Любарский) оставил нам такие сведения: «Неоднократно он (иеромонах Вениамин) посылаем был в Епархию для приведения, ино-верных в Православие, в которое помощию благодати Божией и ревностным своим стара-нием обратил языческих народов из татар, мордвы, черемис (марийцев – М.А.), чуваш, вотяков (удмуртов – М.А.) великое число» (Сборник древностей Казанской епархии, с. 108).
Если человек благодатной жизни, силою Духа Святого, обогатившись надеждою (Рим. 15:13), начинает говорить понятным, доступным языком, уважая человеческое достоинство, зная быт, нравы народа, то, конечно, внимание к его словам увеличивается, интерес к проповеди усиливается, проповедника Христова начинают любить и уважать. Тогда любовно принимается благовестие веры, радостно и успешно идет обращение ко Христу, Богу живому и истинному.
Апостол Павел пишет: «Теперь, если я приду к вам, братия, и стану говорить на не-знакомых языках, то какую принесу вам пользу, когда не изъяснюсь вам или откровением, или познанием, или пророчеством, или учением?… если и вы языком произносите невразумительные слова, то как узнают, что вы говорите? Вы будете говорить на ветер… Благодарю Бога моего: я более всех вас говорю языками; но в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке» (1Кор. 14:6; 9; 18-19).
Зная, насколько важно знание языка крещаемого, благовествуемого народа, ревностный проповедник, миссионер, благочестивый архипастырь на древней, многонациональной Казанской кафедре, архиепископ Вениамин, в предисловии к книге «Сочинения принадлежащие к грамматике чувашского языка» писал: «Когда многие для разных причин желают знать языки не только ближних, но и отдаленных, не только нынешних, но и прежде бывших народов, то кольми паче надлежит нам стараться довольно узнать языки тех народов, которые между нами обитают и составляют часть общества нашего. Не одно нас любопытство, но и польза к тому поощрять должна, которая очевидна всякому, кто с ними обращается» (Сочиненiя.., с. 3).
По высочайшему указу государыни Анны Иоанновны от 11 сентября 1740 года в Казани была учреждена Новокрещенская контора вместо Комиссии новокрещенских дел (1735 г.) «для умножения христианского закона и вящшаго утверждения в вере новокрещеных иноверцев».
Обращение иноверцев в христианство по губерниям Казанской, Астраханской, Нижегородской и Воронежской было возложено на 3 лиц: главного управителя в сане архимандрита и 2 его помощников. Первым управителем новокрещенской конторы был назначен архимандрит Димитрий Сеченов из учителей Московской академии, а помощниками его были два протопопа из г. Казани. Ближайшим и непосредственным начальником конторы был Казанский епископ Лука Канашевич (Луппов 1899; 1901/1999: 141-145.)
…Члены Новокрещенской конторы в сопровождении толмача (переводчика) и нескольких гарнизонных солдат разъезжали по удмуртским деревням и прочитывали на деревенских сходках так называемые увещательные грамоты, в которых предлагалось ино-верцам принять крещение, обещалась за это денежная награда и льготы в податях и по-винностях; толмач в случае нужды растолковывал инородцам на их языке содержание грамоты.
С 14 июня 1741 г. начал существовать первый среди новокрещенных удмуртов приход в с. Елово современного Ярского района Удмуртии. Священником сюда был определен Федор Ившин, человек большого природного ума, предприимчивый и энергичный. К 1746 году число обращенных им в христианство удмуртов уже доходило до 2000 человек.
В начале 1741 г., по представлению Димитрия Сеченова, были назначены еще 4 помощника управителя Новокрещенской конторы, в т.ч. учитель Казанской семинарии Василий Пуцек-Григорович с пострижением в монашество.
Вскоре, став управителем Новокрещенской конторы, иеромонах Вениамин прибыл на территорию современной Удмуртии. Он участвовал в крещении удмуртов и устройстве церковно-приходской жизни, ранее никогда не существовавшей на древней удмуртской земле. В Дебёсах (село на северо-востоке Удмуртии, на границе с Пермским краем) и окружающих селениях иеромонах Вениамин окрестил 171 человек. В марте 1742 г. эти новокрещеные удмурты уже ходатайствовали о постройке часовни в д. Дебёсах. К 1746 г. на севере Удмуртии было основано несколько приходов – Дебесский, Уканский, Пургинский (Луппов 1901/1999: 159).
Главный управитель Новокрещенской конторы архимандрит Димитрий Сеченов в 1741 г. доносил в Священный Синод: «в Казанской и Нижегородской губерниях разных народов иноверцев целыми деревнями и всеми уездами, как мужеск, так и женск пол, все до единого святым крещением просветились». Но, как верно отмечают библиографы митрополита Вениамина Пуцек-Григоровича, это донесение было преувеличением, ибо до сего времени сохранились язычники. «Все обращенные были собственно говоря только крещены, но не наставлены и благочестию не обучены. Все они нуждались в продолжительном духовном просвещении и правильно организованном обучении для того, чтобы православная вера сделалась действительным достоянием их сердец, вошла в плоть и кровь, характер, обычаи и нравы инородческих племен» (Иеромонах Гурий 1906 : 7).
В первые же годы начала массового крещения в столицу Российской империи на имя императора начали поступать жалобы от удмуртских крестьян о насильственном крещении – «крестить в веру греческого исповедания неволею». Так, в 1746 г. удмурты 1 и 2 доли Косинской волости Слободского уезда (современный Унинский, Зуевский, Фаленский, Богородский районы Кировской области) по мирскому приговору отправили двух выборных людей «в Казань и в Москву и в Санкт-Петербург» с таким прошением: «Всепресветлейшая, Державнейшая, Великая Государыня Императрица Елисавета Пет-ровна, Самодержица Всероссийская, Государыня Всемилостивейшая!
В 1746 г. июля 25 дня приезжали к нам, нижайшим, из Слободской воеводской канцелярии подьячий Афанасий Пупышев с разсыльщиком Федором Жуйковым, со священником Петром и с дьяконом,.. ездили по прочим деревням вышеописанной волости и после того приводили нас, нижайших, в крещение не так, как сие по греческому должно исповеданию быть, так как жен и детей наших принуждали;.. били плетьми и мучили… А мы, нижайшие вотяки, как подушные, рекрутские, так и драгунские и всякие Вашего Императорского Величества подати и поборы за прошедшие и в предыдущие годы бездоимочно платить готовы, а вышеописанный Пупышев представлял города Слободского вое-водской канцелярии рапортом, якобы мы, нижайшие вотяки, в крещение греческого исповедания шли охотно. И дабы Высочайшим Вашего Императорского Величества указом повелено было нас, нижайших по-неволею не крестить, понеже и напрежь сего как деды и отцы наши обстояли в своей вере, да и по указам Вашего Императорского Величества нас, нижайших, и прочих инородцев с принуждением крестить не повелено…» Под прошение подписались (точнее: поставили свои бортевые тамги) 316 человек 1-й доли и 158 человек 2-й доли Косинской волости.
В 1747 г. на имя Императрицы Елисаветы Петровны бил челом Вятской провинции Слободского уезда Игринской доли Рубежного конца (совр. Игринский, Якшур-Бодьинский, Шарканский района Удмуртии) разных деревень от мирских людей выборной дер. Шаркан ясашный удмурт Имыр Мамлышев такого же содержания, что и предыдущее послание Косинских удмуртов: их насильно крестили; дали ложные «сказки», будь-то бы они по желанию крестятся, а они у Императорского величества просят дать указ, что «повелено было от крещения нас уволить,.. с принуждением нас, нижайших, и прочих иноверцев крестить не повелено, и о бытии нам по-прежнему вотяками…» Если их просьба будет выполнена, то они «рекрутские, так и всякие поборы как за прошедшие годы, так и ныне платить готовы и повсягодно бездоимочно». Подобных жалоб от удмуртов (как и других инородцев) поступало немало (см. Луппов 1999: 152-171; 274-346).
В самый разгар массового крещения и допущения многочисленных примеров насилия и не христианского подхода к святому делу крещения, ревностный служитель Церкви Христовой, благочестивый христианский миссионер, высокообразованный чело-век своего времени, проникнутый любовию к безжалостно эксплуатируемым нерусским народам Российской империи, был отведен в сторону от этого святого дела: 6 декабря 1744 года за усердные труды иеромонах Вениамин Преосвященным Лукою был поставлен в архимандрита Спас-Преображенского монастыря г. Казани. В это время миссионерству он мог отдаваться только урывками и временами.
В 1746 г. архимандрит Вениамин был вызван в Петербург на чреду священнослужения. Казанская епархия в лице о. Вениамина лишилась самого главного и лучшего проповедника, инородческого миссионера. Через два года он был хиротонисан в епископа Нижегородского, а затем началась череда переводов: в 1753 г. – в Тверскую епархию, в 1758 г. – в Псковскую, в 1761 г. – в Санкт-Петербургскую и в 1762 г. – вновь переведен на Казанскую кафедру.
Прибыв 20 октября 1762 г. в г. Казань, через 14 лет после своего отъезда из нее, Преосвященный Вениамин с прежней ревностью принялся за утверждение православия в Волго-Камском регионе. В его отсутствии здесь не только не было каких-либо достижений, но наблюдался явный застой со многими нарушениями канонов Православной Церкви. Он заботился об истреблении иноверия через проповедь Слова Божия, об уничтожении раскола и суеверий. Он много способствовал благолепию и украшению храмов вверенной ему Казанской епархии.
Особым попечением Преосвященного пользовалась Казанская духовная семинария – кузница кадров для церквей всего Волго-Уральского и других православных регионов России. После смерти, по его завещанию, сюда передали книги Преосвященного Вениамина.
Всякий раз, когда народ, забывая Бога, Его заповедей, уклонялся в грехи и пороки, Господь вразумляет его наказаниями – болезнями, гладом, войной, междоусобицами. Эти несчастия невольно заставляют человека обращаться к Богу за помощью, каяться в своих грехах и исправляться в пороках. Так, в 1771 г. центральную Россию, Москву и ее окрестности поразила ужасная болезнь – чума. Из Москвы она перекинулась и в Казанскую епархию, здесь она стала косить народ. Человеческих средств защиты от повальной болезни не было, одно упование – помощь Божия и заступление Царицы Небесной.
В этот ужасный период жизни казанцев, жителей всего Волго-Камья, Преосвященный архиепископ Казанский Вениамин благословил крестным ходом принести в Казань чудотворную икону Смоленской Божией Матери из Седмиезерной Богородицкой пустыни.
В продолжении нескольких дней Преосвященный с паствой всех многочисленных храмов Казани и окружающих селений совершали усердные моления перед образом Царицы Небесной и вскоре страшная болезнь прекратилась.
Прошла одна напасть, идет другая – более коварная, тяжкая и скорбная: в оренбургских степях появился с большой группой разбойников донской казак Емельян Пугачев, выдавший себя за безвременно умершего императора Петра III. Обещаниями воли, земель, добычи, он привлекал к себе массы простого народа, особенно рабочих уральских заводов, казаков, старообрядцев, а также инородческое население Волго-Уральского ре-гиона – башкир, татар, калмыков, чуваш, марийцев, удмуртов. Это был бунт против дворян, заводчиков, чиновников, жестоко притеснявших простой народ, поправших его человеческое достоинство.
Одним из причин бунта нерусских народов этого огромного региона России по-служили причины случаев насильственного крещения и бесконечные стычки между крещающими и крещаемыми. Еще в самом начале пугачевского бунта, под город Оренбург прибыли выборные люди приижских удмуртских деревень для просьбы «о бытии им по прежнему идоляторскому заблуждению вотяками, а христианскую веру оставить». Царь-самозванец удовлетворил их просьбу, тогда многие новокрещены начали переходить на сторону Пугачева.
Захватывая города, рабочие поселки Урала, пугачевцы прибыли на территорию Удмуртии, захватили Воткинский и Ижевский железоделательные заводы. Здесь начали творить беззакония по указке заводских рабочих повесили ряд мастеровых, а еще великий грех совершили – повесили многих священников, диаконов и другой притч новообразованных церквей.
Дикая, необузданная сила лжецаря Емельяна Пугачева, в количестве 20 тысяч человек, двинулась на Казань, по пути сжигая и грабя усадьбы помещиков, убивая дворян, чиновников, священнослужителей. Многие городки, заводские поселки сдавались без сопротивления, торжественно встречали лжецаря хлебом и солью.
Казань и ее окрестности были в панике: часть бежала за пределы, немалая часть ушла к Пугачеву, оставшаяся часть готовилась к упорной защите. В среде защитников остался Преосвященный архиепископ Казанский Вениамин – требовалось ободрение и утешение народа, нужна была нравственная поддержка и духовная помощь. Своим Святительским авторитетом он ревностно убеждал всех в самозванстве бунтовщика, выдавшего себя за царя Петра III. Будучи на Санкт-Петербургской кафедре, Преосвященный был свидетелем царствования Петра III, а после его убийства, участвовал в его отпевании.
По просьбе императрицы Екатерины II архиепископ Казанский разослал большое окружное послание по всем приходам своей епархии, отличающееся необыкновенной силой убеждения, горячности, эмоциональности речи: «…российские природные толпы предводительствуемые отцем своим сатаною, мятежником и раскольником, беглым дон-ским мужиком, отступившим от Бога и Церкви Его благочестивой, Емельяном Пугачевым, отважившимся ложно, безстудно, богопротивно присвоить себе имя и власть бывшего Всероссийского Императора Петра Третьяго,.. его обманом прельщены простаки и не-вежи, в такое пали неистовство, что отец на сына, брат на брата, друг на вернейшего сво-его приятеля восстали: богоборству коснулись, храмы святые ограбили, Церковь Господ-ню всякого благолепия лишили, престолы и святилища Божия опровергли, служителей олтаря Господня лютейшими позорными мучениями жизни лишили, благородство рос-сийское в злодейския их – руки попавшиеся варварски умучили, ревнительное воинство за Церковь, за законную свою государыню, за отечество храбро подвизавшееся острием меча изсекли, ни полу, ни возраста, ни старости, ни младенчества нещадя, кровь христианскую, как воду, безвинно пролили…
Да обратится убо тяжкая сия России болезнь на злоокаянную голову треклятого и вечной анафеме от всея грекороссийския Церкви преданного злодея Пугачева и его единомышленных мятежников,.. души их да истребятся от книги жизни вечныя и с праведными да не напишутся: память же их злодейская да исчезнет от земли живых во веки. Аминь»
В своих посланиях Владыко использовал всю силу своего красноречия, чтобы успокоить взволновавшееся народное море.
Бои за Казань шли в течение трех месяцев. 12 июля 1774 г. пугачевцы ворвались в город и началась бойня, грабеж, мародёрство. Город пылал в огне. Преосвященный со своей паствой, многие горожане закрылись в крепости.
Неутомимый святитель Казанской паствы во все время боев молитвенно предстоял Богу за своих несчастных пасомых. Он не выходил из соборного Благовещенского храма коленопреклоненно прося Господа о ниспослании скорой помощи на несчастных. Он повелел взять честные иконы и со всем прибывшим духовенством пошел крестным ходом кругом внутри крепости с умиленным пением, молебствуя Всевышнему, а в это время город за крепостью горел, превращался в пепел. Все были в отчаянии, унынии и скорби.
Господь услышал молитву ревностного подвижника веры: утром, взойдя на высокие здания, сидящие в крепости люди увидели, что они избавлены от разбойника Пугачева подоспевшими на помощь войсками благочестивого полководца русской армии И.И. Михельсона. Полководец поспешил к Преосвященному в кафедральный собор, где был отслужен благодарственный молебен (см. Пушкин 1834: 134).
Господь Бог молитвами святителя избавил Казань от разбойничьей орды. Но враг человеческий – дьявол, не дремлет: Преосвященный Вениамин по беспредельной злобе и коварстве врага был злодейски обвинен в сношении с Пугачевым, и, как сообщник его, был посажен под строгий арест в своей келии до окончания следствия. Эта неожиданная беда, совершенно несправедливое обвинение в связях с разбойником Пугачевым, привело к тому, что архиепископа парализовало.
Сообщник Пугачева, Казанский дворянин Илья Аристов дал ложное показание: Преосвященный Вениамин со своим дьяконом Алексием Иониным послал Пугачеву 3000 рублей с предложением своей покорности и с просьбой пощадить от разорения Воскресенский монастырь, где находился загородный архиерейский дом. Дьякон Алексий, сообщник Пугачева, подтверждает обвинение. Третьим обвинителем был купец Огородников.
Так началось для святителя тяжелое испытание. Он написал пространное письмо самой императрице Екатерине. День и ночь он молился, просил у Господа, Царицы небесной праведного суда.
Наконец Аристов сознался в своих клеветнических опусах; сам Пугачев на допросе сообщил, что никаких денег от Казанского Архиепископа он не получал и что никаких связей с ним не было. В ложных показаниях на архиепископа покаялись и другие лжесвидетели. Через четыре месяца он был освобожден из под стражи. Перенесши с христианским терпением этот тяжелый крест жизни, Преосвященный вышел из него обновленный духом.
25 февраля 1775 г. Владыка Вениамин был полностью оправдан и за понесенные несправедливые страдания, за великие заслуги перед Православной Церковью возведен в митрополита Казанского и Свияжского. Вскоре сама императрица Екатерина II на имя Преосвященного Вениамина прислала письмо такого содержания: «Преосвященный митрополит Вениамин Казанский! По приезде моем, первым попечением было для меня рас-сматривать дела бездельника Аристова: и узнала я, к крайнему удовольствию моему, что невинность вашего преосвященства совершенно открылась. Покройте почтенную главу вашу сим отличным знаком чести; да будет оный для всякого всегдашним напоминанием торжествующей добродетели вашей; позабудьте прискорбие и печаль, кои вас уязвляли; припишите сие судьбе Божий, благоволившей вас прославить по нещастных и смутных обстоятельствах тамошнего края; принесите молитвы Господу Богу, а я с отменным доб-рожелательством есмь. Екатерина» (см. Куликов 2002 : 68-69).
Вскоре в Санкт-Петербург ушло ответное, благодарственное письмо преосвященного митрополита Казанского: «Всемилостивейшая Государыня! Милость и суд безпримерные вашего императорского величества, кои на мне соизволили удивить пред целым светом, воскресили меня от гроба, возвратили жизнь, которую я от младых ногтей посвятил на службу по Бозе в непоколебимой верности вашему монаршему престолу и отечественной пользе, сколько от меня зависит, а продолжалась она пятьдесят три года, но которую клевета, наглость и злоба против совести и человечества исторгнуть покушались… Крепкая десница Господа сил да отвращает во вся дни живота от превожделенного здравия вашего недуги, от неусыпных трудов утомление, от возрастающей и процветающей славы зависть и злобу; да будет дом, держава и престол ваш яко дние неба. С таковым моим усердствованием и всеподданиченскою верностию, пока дух во мне пребудет, есмь. Вашего императорского величества всеподданейший раб и богомолец смиренный Вениамин, митрополит Казанский» (Пушкин 1883: 106-107).
Благополучный исход предрешил судьбу величайшего труда просветителя народов Волго-Камья, великого сына славянских народов, Преосвященного митрополита Казанского и Свияжского Вениамина Пуцек-Григоровича – освобождена была из-под ареста и его рукопись «Сочиненiя принадлежащiя къ грамматикЂ вотского языка». Вскоре она бы-ла издана в Санкт-Петербурге при Императорской Академии наук. В этом же году подобное «Сочиненiе…» вышло для марийского народа.
Это – золотая для удмуртского народа книга, она послужила основой формирования удмуртской письменности, от нее берут начало все другие грамматики удмуртского языка – Ф.И. Видеманна, Д.В.Бубриха, А.И.Емельянова, Г.Е.Верещагина, И.В. Яковлева, вплоть до современных трудов по удмуртскому языкознанию.
О той великой роли, значении и непреходящей ценности данного труда, созданного под непосредственным руководством и при участии святителя из нашей Православной Церкви, Пресвященного Вениамина Пуцек-Григорович, говорит и такой факт: он переиздан в США (1964 г.) и Удмуртии (1975 г.). В г. Ижевске 17 ноября 2000 г. состоялась Республиканская научно-теоретическая конференция «Первая грамматика удмуртского языка и развитие научного удмуртоведения, профессионального искусства и образования», посвященная 225-летию издания книги «Сочиненiя принадлежащiя къ грамматикЂ вотского языка».
Данный форум был подготовлен и проведен Удмуртским институтом истории, языка и литературы Уральского отделения Российской Академии наук. В работе конференции приняли участие ученые преподаватели и студенты вузов Удмуртии, учителя общеобразовательных школ республики, а также ученые из Омска, Кудымкара, Германии, Японии.
Благодарный удмуртский народ не забывает имя своего первосвятителя. В научных статьях, популярных книгах, диссертационных работах молодого поколения удмуртских ученых все чаще и чаще звучит его имя, ибо он, Божий проповедник, глава многонациональной Казанской кафедры, совершивший равноапостольный подвиг, явился создателем письменности удмуртского и других народов Волго-Камья; из-под пера Преосвященного Вениамина и его учеников в 1767 г. вышло первое стихотворение на удмуртском языке; под его непосредственным руководством и при его участии написана первая грамматика – «Сочиненiя принадлежащiя къ грамматикЂ вотского языка» (С.-Петербург, 1775).
Стараниями великого просветителя, проповедника и миссионера, для детей удмуртского и других народов России, в городах Казани, Свияжске, Елабуге были открыты первые школы, из них вышли первые грамотные люди, несущие свет Христова вероучения к своим порабощенным народам, все еще находящимися во мгле языческих суеверий, представляющим лакомый кусок для беззастенчивых чиновников, эксплуататоров. С 1750 по 1774 годы в этих школах обучалось 29 удмуртских мальчиков.
Правы удмуртские ученые, писатели, называвшие первосвятителя удмуртского народа, Преосвященного Вениамина Пуцек-Григоровича своим «Кириллом и Мефодием в одном лице»; его же можно назвать и удмуртским Стефаном Великопермским, крестившим самых ближайших родственников удмуртов по языку – коми-зырян еще в далеком XIV веке. Он совершил равноапостольный подвиг в центре России, где вплоть до середи-ны XVIII в., все нерусские народы оставались в язычестве, не имея письменности и не знавшие Благой Вести Христа Спасителя.
Только после создания письменности, написания грамматики, обучения детей коренных национальностей Волго-Камья в школах, семинариях, стало возможным начало просвещения новокрещен светом Благой Вести Христа Спасителя.
В осуществлении этого святого, богозавещанного дела сколько сил, времени, терпения, знаний приложил с самого начала своего жизненного пути Василий Григорьевич Пуцек-Григорович, выходец из далекой Украины, будущий Преосвященный митрополит Казанский и Свияжский Вениамин?! Один Господь Бог знает.
Наставить на путь истины одного человека – подвиг, а здесь целые народы – более миллиона человек – чуваши, мордва, удмурты, марийцы, причем, народы стоящие на высоком уровне общественно-экономического, культурного развития, имеющие богатое историческое прошлое. Поэтому их еще труднее было вывести из состояния язычества, которое к тому времени было намешано с элементами ислама, частично – христианства, нежели «чистых» язычников Старого Света, Сибири, Африки, Полинезии и Океании, Австралии, а также европейские и азиатские народы времен первоапостолов, на заре христианства.
Конечно же, и до Преосвященного Вениамина, от начала Казанского взятия в 1552 г., со времен миссии святого Гурия на Казанской земле, были попытки обращения народов Волго-Камья в христианство. Но успехи были более, чем скромны. Лишь часть татар-мусульман, вскоре после взятия Казани, удалось окрестить, а других народов, живущих на территории бывшего Казанского ханства, этот процесс почти не коснулся. Теперь трудно сказать причину этого явления: как мусульмане приняли христианство, а язычники – нет. Возможно, цель была другая, а может быть, язычники оказались более упрямыми и твер-дыми в своих убеждениях.
Но только с прибытием и началом просветительского дела неутомимого труженика на ниве Христовой, дальновидного, высокообразованного проповедника Слова Божия, миссионера, душа которого была полна любви к крещаемым народам, благодаря его молитве и трудам по созданию письменности и обучения детей язычествующих народов азам Христовой веры, стало возможным крещение и начало просвещения всех коренных народов Восточной Европы, живущих издревле на стыке Европы и Азии, мусульманского и христианского миров, в самом центре огромной Российской империи.
Очень много скорбей, вражеских нападений претерпел просветитель, миссионер, проповедник Слова Божия, преосвященный Вениамин за свою долгую жизнь, как со стороны крещаемых язычников, так и от своих лжебратий, особенно во время Пугачевского бунта. Но он от начала своего святительского пути, до конца своей земной жизни, стойко, мужественно, достойно пронес крест Господень на себе.
Слава Тебе, Господи, за все, и за то, что Ты послал на нашу многострадальную землю, к нам сирым и убогим, Своего истинного пастыря, приведшего моих далеких предков еще в середине XVIII в. к истинной вере, наставил их на путь покаяния и спасе-ния. Учась по его грамматике, вышли первые грамотные удмурты, по ней написаны другие, в т.ч. и научная грамматика удмуртского языка; со временем из среды нашего народа вышли священнослужители, монахи и монахини, учителя; в ХХ в. стало возможным соз-дание своей автономной республики и вскоре появилась своя научная и творческая интеллигенция, ученые с мировым именем, писатели, художники, создана богатая художественная, научная, религиозно-духовная литература. Во всех пределах России и за ее пределами можно встретить священнослужителей-удмуртов, монахов и монахинь.
В 1782 г. после двадцатилетнего управления Казанской епархией, когда силы святителя иссякли, он попросился на покой и он был отпущен в Седмиозерную Богородиц-кую пустынь (в 17 верстах от Казани). После литургии и молебна народ с глубоким прискорбием и сожалением проводил своего любимого пастыря на место покоя.
Архимандрит Платон из Спасо-Преображенского монастыря, современник святителя, так характеризует Преосвященного Вениамина: «он был нравом чистосердечен, незлобив, правдолюбив, строг с милостью, благочестив, к трудам звания своего весьма охотен, щедр, любитель наук и ученых людей, старателен в защищении своих подчиненных и прочих бедных людей, обходителен, гостеприимен, — во всем подлости и недостатку нетерпящий».
Пока мог стоять на ногах, старец неопустительно посещал Божий храм, но под конец жизни он был прикован к постели. К своим пенсионным деньгам, как об этом пишут, митрополит Вениамин проявил совершенную нестяжательность: их он отдавал бедным, учащимся духовных школ и семинарии, а также на благоукрашение храмов. По смерти оказалось, что у святителя из его личных средств было нечем и не в чем хоронить, похороны совершили на монастырский счет.
Преосвященный митрополит Казанский и Свияжский Вениамин (Пуцек-Григорович) умер летом 1785 года (число точно не установлено). На похороны приезжал архиепископ Казанский Амвросий (Протасов) с большой свитой и торжественно отпевал почившего митрополита.
Преподобный Вениамин был погребен в холодной церкви у правой стены храма, впереди свечного ящика. Над гробом его устроен был деревянный склеп, обложенный изразцами (см.: Иеромонах Гурий 1906 : 28).
В 1899 г. (через 114 лет, как почил Владыка) производился ремонт соборного храма, где покоились останки Преосвященного Вениамина. По благословению Архиепископа Казанского и Свияжского Арсения, решено было найти место захоронения и заменить гроб, где покоились останки усопшего. Выполнение этого дела было возложено на тогдашнего духовника Седмиозерной пустыни иеросхимонаха Гавриила. Вот такие важные сведения нам оставил сей иеросхимонах: «Когда, ныне схимо-архимандрит и наместник Обители, мы втроем, по благословению Владыки, приступил к освидетельствованию гро-ба почившего и стали разбирать склеп с западной стороны, где по предположению должно было находится изголовье гроба, — прежде всего мы все обоняли безподобное благоухание от останков Святителя, и нас охватил благоговейный страх и трепет. Увлеченный вниманием и объятый страхом я не замечал окружающих меня и не видел, что с ними происходило в этот момент, но впоследствии они мне говорили, что испытывали тоже самое, что и я. Очистив часть гробницы с восточной стороны, мы увидели бархат, которым был обит гроб почившего Святителя. Еще сильнее ощутилось разносящееся благоухание, и мы как то невольно спрашивали друг друга об этом дивном, никогда раньше не ощущаемом нами благовонии, как бы не доверяя каждый своему личному ощущению и стараясь узнать от других, да обоняют ли они то, что обонял каждый в отдельности. И все с затаенным дыханием и благоговейным страхом подтверждали, что точно ощущают дивное благоухание, какой-то особенно благодатной усладой, услаждающее наше дыхание.
По освидетельствовании мы нашли, что гроб почившего Святителя поставлен поверх церковного пола. 21-го февраля в Обитель прибыл после полудня сам Архипастырь Высокопреосвященнейший Арсений.
Вечером того же дня Владыка в малом облачении, а старшая братия Обители в епитрахилях и ризах, отслужив предварительно великую панихиду, приступили ко вторичному освидетельствованию гробницы почившего.
Какая-то особая волна благоговения охватила участвовавших в сем великом деле. Казалось, что в этом молитвенном торжестве вместе встретились мир земной и небесный, и лобызались друг с другом, напоминая нам о всеобщем воскрешении всех почивших в надежде воскресения и жизни вечной.
По окончании панихиды и провозглашения вечной памяти усопшему Святителю, стали очищать кирпичи и мусор над гробом. И снова ощутилось слышанное прежде нами благоухание, и снова все окружающие стали спрашивать друг друга о сем дивном благодатном ощущении. По очистке мусора и кирпичей открылся гроб, покрытый черным бархатом. Владыка попросил присутствовавший народ удалиться и остаться только лицам священного сана – иеромонахам и иеродиаконам. Теперь приступили к дальнейшему. С благословения Владыки я, грешный, протянул правую руку с правой стороны храмовой стены под бархат, чтобы ощупать гроб, но гробовых досок под рукой не оказалось. «Досок гроба нет, — сказал я Владыке. – Благословите снять бархат». – «Бог благословит» — ответил Архипастырь. С радостным трепетом я поднял бархат и, мои взорам представился усопший Святитель почивающий в митре малинового цвета и темно-лиловом облачении. Митру хотелось снять, но помысл подсказывал, что она должна рассыпаться. Все же я коснулся ее и она тотчас рассыпалась в пыль.
Мне представился облик Святителя, покрытый тончайшим слоем мукообразной пыли, я, убогий стал оттирать с лица своими грешными руками эту тонкую пыль. От мо-щей сильно благоухало. Почивший Святитель лежал нетленным. Его лик был цвета белого воска. Спереди голова имела большую лысину, но сзади спускались довольно густые прямые волосы каштанового цвета. Длинная такого же цвета с сильной проседью клинообразная борода окаймляла лик усопшего; нос правильный, уста сжаты, глаза покрыты веками, как у спящего и окружены темноватой каймой сравнительно с цветом лица.
Лик усопшего сиял красотой и совсем не представлялся таким морщинистым и старческим, каким он изображен на портрете, хранящемся в настоятельных архиерейских покоях Обители.
Священные одежды сохранились от тления до колен. Ниже колен останки были обнажены, и здесь на левой ноге я заметил, что у икры нет мягких частей и видна кость. Но остальные части все сохранены, я их видел и утверждаю, что они нетленны и благоухают (курсив наш – М.А.)… и так мы с благоговением положили останки почившего Святителя в приготовленный гроб, завернули и закрыли все чистым полотном и заколотили гробовой доской.
Затем гроб поставили пред святым престолом в царских вратах, отпели литию и положили начало чтению Святого Евангелия. Служение литий, панихид, чтение Евангелия продолжалось всю ночь до литургии следующего дня.
После торжественной, совершенной архиерейским служением, литургии и великой панихиды на следующий день, при умилительно-трогательном пении Великого Канона «Помощник и Покровитель», гроб с останками усопшего Святителя, блаженной памяти митрополита Вениамина, был заложен в нарочито приготовленную на том же месте в каменной храмовой стене нишу, где останки покоятся и теперь имея на соответствующем месте храмовой стены следующую надпись: «Преосвященный Венiаминъ, Митрополит Казанский, жившiй въ Седмiозерной Пустыни съ апреля 1782 года на покое въ оной. Въ 1785 году въ iюне скончался и погребен здесь».
О самом же переложении его останков 21 февраля 1899 года составлен краткий акт, хранящийся в архиве Обители».
Схимо-архимандрит Гавриил же рассказывает о случаях чудесного исцеления у святых останков Преосвященного Вениамина (см. Иеромонах Гурий 1906: 29-33).
Как видим из свидетельств благочестивых священнослужителей Русской Право-славной Церкви еще дореволюционного периода, в самом конце XIX в. нетленные, благоухающие останки Преосвященного Вениамина хранились под спудом в одной из церквей Седмиозерной Пустыни Казанской епархии. Но впереди страшный апокалипсический ХХ век, когда почти все храмы, а монастыри все, до единого, подверглись поруганию, осквернению, разрушению, — где же теперь останки нашего крестителя, просветителя Преосвященного митрополита Вениамина?
Господи, открой их нам, немощным, прославь его честное имя во услышание всему православному миру, всем благочестивым христианам всех пределов православного мира на земле!
Вместе со святыми именами святителя Иннокентия, митрополита Московского, просветителя Сибири и Америки, святителя Стефана, епископа Великопермского, равноапостольного Николая, архиепископа Японского и многих других святых отцев, совершивших равноапостольный подвиг, приведших тысяча и миллионы людей из глубин погибельного языческого мира к вечному Свету Христа Спасителя, Жизнодавца, пусть войдет в святцы и воссияет имя Преосвященного Вениамина, митрополита Казанского, великого миссионера, просветителя удмуртов и других народов Волго-Камья, во славу нашей Русской Православной Церкви.
Вся земная жизнь Преосвященного Вениамина, митрополита Казанского была посвящена прославлению Имени Божьего, достойному служению у Его Святого Престола, крещению и просвещению языческих народов, оставшихся в центре Российского государства вплоть до середины XVIII в. Завершить это святое дело Господь сподобил своему избранному чаду, чья благочестивая жизнь измлада была подготовлена для совершения этого великого дела.
Его подвиги в крещении и просвещении удмуртов и других народов России истинно велики и достойны, чтобы его честное имя в скором будущем вошло в святцы нашей великой Православной Церкви.
О святости его земной жизни, о достойном служении пред престолом Божиим, о делах угодных Господу Богу, которые совершил Преосвященный Вениамин, митрополит Казанский и Свияжский, свидетельствуют нетленные и благоухающие останки, возле ко-торых совершались чудеса исцелений. Аминь.
ЛИТЕРАТУРА
Алатырев В.И. Введение // Первая грамматика удмуртского языка. – Ижевск, 1975. – С.3-15.
Атаманов М.Г. Библейская терминология в удмуртском переводе «Нового Завета»// Первой удмуртской грамматике 225 лет. Сборник статей. – Ижевск, 2002. – С.85-92.
Вятские Епархиальные Ведомости. – Вятка, 1863 — № 11. – С. 319-322; № 14. – С. 405-421.
Галкин И.С. К вопросу об авторстве первой грамматики марийского языка// Ма-рийский археологический вестник. – Йошкар-Ола, 1991. — № 1 – С.11-15.
Диакон Михаил Атаманов. Торжества в жизни удмуртских христиан// Миссионер-ское обозрение. – Белгород, 1997. — № 11(25). – С. 21-23.
Иеромонахъ Гурий (Стефановъ). Преосвященный Венiаминъ (Пуцекъ-Григоровичъ) митрополитъ Казанскiй и Свiяжский – Казань, 1906.
Краснова Т.А., Шкляев А.Г. Критическая мысль и истоки формирования удмурт-ского письменного и литературного языка в XVIII в. В.Г.Пуцек-Григорович // Первой уд-муртской грамматике 225 лет. Сборник статей. – Ижевск, 2002. – С.72-85.
Куликов К.И. Рукопись, полная тайн и загадок// ж-л «Луч». – Ижевск, 1995. — № 4. – С.60-62; его же: Вениамин Пуцек-Григорович – первый просветитель удмуртов //Этносы и культуры на стыке Азии и Европы. – Уфа, 2000. – С.194-207; его же: Вениа-мин Пуцек-Григорович – первый просветитель удмуртов. // Первой удмуртской граммати-ке 225 лет. Сборник статей. – Ижевск, 2002. – С.54-73.
Луппов П.Н. Христианство у вотяков со времен первых исторических известий о них до XIX в. – СПб., 1899//1999 (переиздано в Ижевске); его же: Христианство у вотяков в первой половине XIX в. – Вятка, 1911.
Лыткин В.И. Из истории словарного состава пермских языков// Языкознание. – М., 1953. — № 5. – С. 48-69; его же: О некоторых иранских заимствованиях в пермских языках // Известия АН СССР. – М. – Л., 1961. – Т.10. – Вып. 4. – С.385-392.
Михеев И.С. Вотские переводы и учителя. // Русская школа. – СПб., 1900. — № 5-6. – С.193-203.
Опыт исторического словаря о российских писателях. Из разных печатных и руко-писных книг, сообщенных известий и словесных преданий. Собрал Николай Новиков. – СПб., 1772.
Повесть о Стефане. Памятник старинной русской литературы, изд. граф. Г.Кушелевым-Безбородко. – СПб., 1862. – Вып. IV. – с.125.
Поздеев П.К. Удмуртъёслэн Кириллзы но Мефодийзы// ж-л Кенеш». – Ижевск, 1991. — № 5. – С. 25-26.
Послание Вениамина, архиепископа Казанского к своей пастве (1773-1774 гг.) // Православный собеседник, издаваемый при Казанской духовной академии. – Казань, 1859. — № 2. – С.205-210.
Пушкин А.С. История Пугачевского бунта. – СПб., 1834.
Сочиненiя принадлежащiя къ грамматикЂ чувашскаго языка. – СПб., 1769.
Сочиненiя принадлежащiя къ грамматикЂ вотского языка. – Въ Санктпетербурге при Императорской Академии наукъ 1775 года.
Тепляшина Т.И. Памятники удмуртской письменности XVIII века. – М., 1966. – Вып. I
Фролова Г.Д. Просветители удмуртского народа. – Ижевск, 1996.
Энциклопедический лексикон: Пуцек-Григорович. – СПб., 1837. — Т.9.